Джинсы-техасы

Рассказы для армавирских детей 1960-1970 гг.

Владимир Шнайдер

Я не помню отчетливо тот момент, когда в мою жизнь проникло такое явление как джинсы. 1970-е – начало 1980-х гг. – это время, когда джинсами измеряли всё. О джинсах в те годы написано много и, кажется, добавить уже нечего. Они и объект поклонения, и своего рода валюта, и предел мечтаний, и демонстрация статуса, и многое другое.

Моё первое обладание джинсами случилось в те смутные времена, когда они ещё не совсем сошли с небес на землю, обретаясь в мифологической неопределённости и понятийной путанице своих адептов.

Мы с родителями поехали на толчок. Был такой период в 70-е годы, когда власть закрывала глаза на эти рассадники спекуляции, и толчки, преимущественно в виде вещевых рынков, существовали почти свободно. Где-то ближе к 80-м годам с ними начали бороться, но тоже как-то неубедительно, можно сказать, компромиссно. В Армавире толчок закрыли, но оставили в Невинномысске, куда перекочевали все местные спекулянты и мы вслед за ними. Там родители купили мне первую статусную шапку из светлого меха нутрии, но это уже другая история.
В нашем городе толчок располагался на улице Советской Армии, где-то в промежутке между Краснодарской и Урицкого. Сейчас на этом месте довольно большая заправка. В те годы это был пустырь, который в один из выходных дней превращался в толчок. Надо думать, что поездки на толчок заменяли родителями посещение музеев, выставочных залов, светских раутов, презентаций и показов высокой моды, придавая выходным дням ярких красок, а будням – смысла, суть которого сводилась к ожиданию выходных. В один из таких дней мы и поехали на толчок. Честно говоря, я очень смутно помню саму эту «тусовку»: какие-то люди, какие-то вещи, что-то говорят, вот и всё. Но главным был итог. Родители купили мне брюки.

К этому времени у меня уже сформировался базовый набор ценностных признаков джинсов, и одной из его составляющих был синий цвет. Мои брюки по виду напоминали джинсы, там были и двойные наружные швы и накладные карманы и т.п., но они были песочного цвета. Понимание того, что джинсы могут быть не только синими к тому времени ещё не дошло до моего (и не только до моего) сознания. Джинсы должны быть синими, так считал я, и так считали мои родители, а если брюки по форме джинсы, но по цвету нет, значит это и не джинсы вовсе. А тогда что? Ну не просто же брюки? На просто брюки они не похожи.

Я не знаю, как решилась эта ментальная проблема. Возможно, ответ подсказал находчивый продавец, попутно сбросив цену на нестандартную вещь. Так или иначе, я стал обладателем этих брюк. Временно остановимся на этом простом понятии.

В истории человечества есть примеры, когда не только корабли получали собственные имена. Были и другие, особо ценные и значимые предметы, уникальные и таинственные, наделенные свойствами, сути которых до конца не понимали даже их владельцы. Они тоже получали свои имена. Чаще всего это были мечи. В литературе мне встречалось такое суждение, что рыцарь без оружия чувствовал себя раздетым. Я, наконец, был одет, но моим брюкам не хватало имени, столь же звучного как «джинсы».

Я понятия не имею, откуда взялось то слово. Может быть, оно было написано где-то на бирке, может быть, его изобрел тот же пройдоха-продавец, может быть, оно в те времена плутало в потемках незрелого понятийного ряда джинсового культа, но оно родилось. «Техасы» - вот имя моих брюк, которые с этого момента перестали быть просто брюками. В этом имени было все: и песочный оттенок знойного южного штата, и гиканье ковбоев, и свист пустынного ветра. Но самое главное, я был такой один, я противостоял банальной темно-синей джинсовой волне, я был первым в новом направлении обладателей техасов.

С такими ощущениями я впервые вышел в техасах во двор. Там я встретил двух соседских мальчишек. Они были братьями. Увидев меня, они поинтересовались, что на мне надето. Я гордо познакомил их с техасами. Зависть и соперничество со мной, особенно в вещах неформального свойства, были доминирующими чувствами этих моих «друзей детства». Они скептически посмотрели на техасы, но промолчали, видимо, потому что пантеон джинсовых образов был ещё не до конца сформирован. После этого мы начали делать то, что и всегда делали во дворе: играть во что-то подвижное. Наверное, техасы придавали мне особой уверенности в себе, иначе трудно объяснить, как я умудрился поскользнуться прямо на бегу и свалиться в грязную лужу. Мне кажется, что в этот момент я подарил моим «друзьям» одно из самых ярких впечатлений их детства, благодаря которому они смогли признать его счастливым.

Моему же горю не было предела. Оно было безутешным. Серьезно. «Безутешное» - это именно то прилагательное что нужно. Если разбить дорогую фарфоровую вазу, то её можно аккуратно склеить, но она уже никогда не будет такой как прежде. Что-то подобное я почувствовал в тот момент. Я совершенно не помню реакцию матери, равно как и то, как я носил и носил ли вообще свои техасы после их падения.

А победная поступь джинсов продолжалась.

В лексикон входили понятия «Левис», «Ли», «Монтана» и «Вранглер». Это была высшая лига. Я застал ещё джинсы клёш. Они должны были быть в обтяжку, то есть максимально облегать всё то, что в них размещалось выше колена. А ниже они расходились в широкие колокола, в итоге полностью скрывая ступню. В таких джинсах было довольно трудно сидеть, но кого это беспокоило.

Главным признаком джинсов было то, что они должны были «тереться». Джинсы, которые не терлись, джинсами считаться не могли. Такие стали со временем производить где-то в Новороссийске, и лично для меня этот город с той поры стал «Новоро́сом». Джинсы из Новороса никак не хотели тереться. Для того чтобы заставить их это делать мы использовали разные способы. Самым распространенным был кирпич. Мы надевали джинсы, брали обычный кирпич и его гладкой поверхностью усиленно терли по верхней части бедер. Джинсы должны были начать «вытераться» прежде всего именно здесь. К сожалению, это не помогало. Вместо кирпича некоторые использовали бритвенный станок. Результат был тем же.

Ажиотаж подогревался всякими рассказами о том, как могут вытираться фирменные джинсы. Самой экзотичной была притча о том, что есть такие джинсы, которые де когда новые, то как обычные, а когда начинают вытираться, то на высветленных местах проявляются изображения американских долларов. Ф-у-у-ух, вот это да!

А новороссийские не терлись, хоть тресни. И тогда я придумал, как мне казалось, оригинальное решение. У нас в сарае валялся рулон очень широкой изоленты, не меньше, чем сантиметров в 40. Такой обматывали трубы на нефтепроводах. Я вы́резал из неё форму передней части брюк, а потом, в тех местах, где джинсы должны были протираться (бедра и карманы), я сделал прорези. То есть, я сделал как бы трафарет «потертости» джинс. Затем я наклеил это спереди на брюки и вывесил их на солнце. По моей мысли, открытая часть должна была выгореть, а спрятанная под изолентой сохранить свой цвет, и тогда это будет выглядеть как реальная джинсовая потертость. Не помню точно, сколько времени длился этот эксперимент, но с технической точки зрения он увенчался полным успехом. Всё получилось так, как я и предполагал. Правда, на настоящую джинсовую потертость это вообще не было похоже. По большому счету, брюки были испорчены.

Мои первые настоящие джинсы появились у меня только в 9 классе. Это был «Авис». Джинсы этой модели, наряду с «Индиго» и «Райфл» в элиту не входили. Особое место занимали джинсы «Кит Карсон». Конечно, они тоже не были высшим сортом, однако существовала легенда, что их делали и носили американские индейцы, что меняло дело, учитывая их романтический образ, сформированный у нас фильмами ГДРовской киностудии «Дефа».

Ажиотаж вокруг джинсов по 200, 220 и даже 250 рублей меня не коснулся. Для нашей семьи, где отец и мать зарабатывали сумму немногим большую на двоих за целый месяц, это было явно не по карману. Поэтому мои первые джинсы были одной из капель волны, хлынувшей на СССР, по-моему, из Индии, где-то в начале 1980-х. Этот тайфун я бы назвал «Всё по 100 рублей».

Я впервые увидел джинсы, свободно лежащими на прилавке, в универмаге «Московский». Я стоял и смотрел на них. Абсолютно все размеры стоили одинаково – 100 рублей. Строго говоря, джинсы не лежали на прилавке, а висели на стене за ним, что более соответствовало их статусу произведения искусства. Меня поражала некая неестественность ситуации: джинсы просто так висят на стене магазина, и их можно свободно купить. Я действительно отчетливо помню момент, когда впервые увидел джинсы в магазине. Что-то изменилось в моем мире, и мир изменился вокруг меня.

Вернуться к списку рассказов